Атлантида[СИ] - Виталий Высоцкий

Я сел, опершись о песчаную насыпь, продолжая слушать льющуюся, казалось отовсюду, прекрасную мелодию. Она одновременно несла успокоение и расслабление, как моему телу, так и внутреннему состоянию, а так же она еще и вдохновляла, неся в себе силы для будущих свершений.

От вибраций данной мелодии, вызывающей во мне безмерную радость и счастье, на моих глазах проступили слезы. Эти звуки просто завораживали.

— Что это за мелодия? Откуда она идет? Каким образом? — не удерживая себя более, я прямо задал вопросы Атлантиде, как обычно, беззвучно направив их Духу.

— Этими звуками, мелодией, как ты их назвал, я выражаю себя, свою суть, сознание, чувства, эмоции, состояния. — проникли в мое сознание, как всегда бесконечно добрые мысли Атлантиды.

— Тебе нравится, как я выражаю себя? Тебе нравятся эти звуки? Я ведь совсем недавно стала осознавать себя. — уловил я вопросы Духа.

— Нравится ли мне твое выражение? И ты еще спрашиваешь? — да я был на «седьмом небе» от того, что испытывал и ощущал, слушая, пронизывающую всего меня, мелодию самовыражения Духа.

— Просканируй, почувствуй меня, и ты сама поймешь каков мой ответ на твой вопрос, — передал я полную счастья и благодарности мысль Духу, попросту не найдя слов для достойного описания своего состояния.

— Да, тебе нравится, точно нравится. Спасибо. — после недолгого молчания, я вновь почувствовал ответ Атлантиды. Дух так и лучился счастьем оттого, что его, наконец–то, восприняли и поняли, разливая отовсюду радужное сияние. Картина при этом возникала невероятная. Все вокруг как бы оделось в ореол радужного света, каждая травинка на земле, каждый листик на дереве, и даже воздух был пронизан радугой, мягко переливаясь множеством оттенков.

Я наслаждался вдруг представшей передо мной удивительной красотой. Поразительно, какие прекрасные вещи, возможно, оказывается, сотворять, когда пребываешь в состоянии счастья, радости, добра и любви, в котором сейчас, собственно и находилась Атлантида.

23

Но моя идиллия продлилась недолго, и была прервана какофонией не только детских голосов и криков, но так же к моему удивлению и голосом Лиры, пытавшейся их успокоить. Их голоса возникли довольно внезапно, сразу громко огласив округу. Наверное, они вышли из–за какого–нибудь холма. К тому же я мог и не обращать своего внимания на тот момент, когда звуки еще были тихими, отвлекаясь на созерцание окружавшей меня картины.

Так как линия берега располагалась ниже метра на полтора, мне пришлось встать, дабы рассмотреть, что же производило так много шуму.

Метрах в ста от меня перемещался разноцветный сгусток света, довольно быстро приближаясь. Поначалу толком не поняв, что же я такое увидел, затем вгляделся получше, и все–таки рассмотрел детей, а среди них, примерно в центре их толпы и Лиру. Она постоянно вертелась, успокаивая и одергивая наседавших на нее детей. Все они были окружены, даже можно сказать, покрыты с ног до головы разноцветным облаком света, вспыхивающим то там, то сям яркими бликами. Это светились тонкие тела детей, их ауры.

Но были среди них, оказывается, и те, чья аура раньше не давала свечения. И они только–только начинали излучать слабый свет, явно заряжаясь эмоциями уже «светящихся» детей. Свет этих детей был так ярок, что аура Лиры практически не выделялась на его фоне.

Наконец, увидев меня, Лира остановилась и, улыбаясь, развела руками, мол, я ничего не смогла с ними поделать. Я улыбался в ответ и тоже был рад ее видеть. Детвора, заметив ее остановку и то, что она больше не обращает на них внимания, а куда–то смотрит, тоже вся разом посмотрела туда, и…, увидела меня.

С минуту — полторы они молча стояли и смотрели на меня. Я тоже молча разглядывал их. Затем ребятня словно сорвалась с цепи. Позабыв про Лиру, они шумной гурьбой бросились в мою сторону, выкрикивая на бегу каждый свои просьбы и вопросы, заключавшиеся, в основном, в том, чтобы я научил их летать и объяснил, кто же все–таки такой Дух Атлантиды, где он живет, и как с ним разговаривать. За ними уже покойно пошла Лира, все так же весело улыбаясь, и показывая своим видом: «попробуй–ка ты сам справься с ними, а я погляжу, что у тебя получится».

Наконец, добежав, дети обступили меня вокруг, все так же перекрикивая друг друга. Каждый пытался обратить на себя мое внимание. Некоторое время я молча ими любовался, рассматривая их лица, внешность, одежду. Они были такими же смуглыми, как и их родители. Волосы были светлыми, в основном, разных оттенков цвета пепла. Встречались так же и ребята с белыми, цвета молока, волосами разной длины.

Одежда на них была уменьшенной копией той, что носили их родители. Только красок, я имею в виду оттенков сиреневого и фиолетового цветов, было куда больше, чем на одежде взрослых.

Лет им было по виду семь — восемь. Были среди них и дети по старше, лет по десять — пятнадцать. Они вели себя более сдержано и тихо. Чувствовалось, что над их сознанием, чувствами, эмоциями уже поработали родители, создавая вокруг разные преграды и стены из стереотипов и правил поведения. Что ж, мне надо было помочь им разрушить эти нагромождения, созданные взрослыми.

Дабы прекратить, наконец, шум и беспорядочные крики вокруг, я не стал повышать голос, и, тем более, кричать, успокаивая детей. Не делал и каких–либо движений и жестов, а просто послал беззвучную просьбу прямо в сознание каждого из них.

Эффект не заставил себя ждать. Некоторые из детей замолчали почти сразу же, как только осознали, что «услышали» меня, и сильно удивились еще и тем, что рта, при этом, я вообще не открывал. Остальная часть детворы продолжала галдеть, производя вокруг все еще достаточно шума. Они, очевидно, все еще не осознали тот факт, что попросту невозможно говорить, не открывая при этом рта, или, скорее всего, попросту не обратили на него внимания.

— Посмотрите на меня. Да, да, именно, взгляните на меня, — опять молча, не сказав ртом ни слова, я так обратил на себя внимание остальных детей и затем продолжил. — Я отвечу на все ваши вопросы, только создайте тишину, чтобы вы смогли услышать мои ответы.

Теперь и вторая половина детей так же внезапно замолчала, от нахлынувшего на них сильного удивления. Они тоже поняли, что я говорил с ними, не произнося слов. В итоге нужный эффект был достигнут, и наступила полная тишина.

— Пойдемте на песок, ближе к воде, — подозвал я всю группу на середину песчаной полосы, и попросил их сесть полукругом, так, чтобы им меня было хорошо видно. Рассевшись примерно так, как я указал, они молча уставились на меня. Полученный ими шок от увиденного, до сих пор оказывал свое влияние. Лира тоже заинтересовалась тем, что должно было сейчас происходить, и села вместе с детьми на песок, направив на меня свой взгляд, исполненный ожидания нового. Надо же, ей тоже было интересно, что же я мог сообщить детям, сидящим сейчас передо мной.

— Вы действительно думаете, что вы — это те, кто сейчас сидит на песке, слушает и смотрит на меня? — начал я без всякой подготовки, вступительной речи и предисловий.

— Да, да, — нестройным хором после недолгой паузы откликнулись все дети без исключения, с интонацией, не допускающей других вариантов. Лира промолчала, но было видно, что и она тоже никак не ожидала от меня услышать такое. Мой вопрос явно завел все ее мысли в тупик, и она просто молча продолжала на меня смотреть.

— Ошибаетесь, — спокойно произнес я, улыбнувшись.

— Ваши ноги, руки, голова, живот, и вообще все тело — это всего лишь механизм. Такой же механизм, как и лодка, используя которую вы переплываете озеро, как и дома, в которых вы отдыхаете по ночам, едите, укрываетесь от непогоды.

— Ваши тела — это на самом деле не вы, а всего лишь механизмы, своеобразные машины, которые помогают вам настоящим находиться в этом мире, ощущать ветер, воду, чувствовать запахи, вкусы, звуки, — продолжал я объяснения, видя, как широко раскрываются детские глаза. А немые вопросы, так сильно стремятся из них наружу, что даже нет необходимости в сознательном чтении их мыслей.

— Да, вы не ослышались, и именно так все и обстоит. Тела нужны нам для пребывания в мире сильно сжатой, сконцентрированной энергии, то есть именно здесь, где мы сейчас и находимся, в мире материальных объектов. Этот мир состоит из того, что можно назвать как «нечто». Некие проявления этого «нечто» ощутить и почувствовать мы не в состоянии, но кое–что все же можем. Я еще называю это «нечто» — энергией.

— Например, всем должно быть известно, что такое огонь, а многие наверняка уже разводили костры. Не так ли? — задал я вопрос и опять нестройный хор детских голосов дал утвердительный ответ.

— Так вот тепло, исходящее от пламени костра, которое вы ощущаете своими телами это одно из множества проявлений этого «нечто» или энергии, из которой все и состоит. Абсолютно все.